А мне и рассказать нечего

Все мы понемногу стареем. И чем старше становимся, тем больше осознаем ценность встреч не только с близкими, но и с дальними родственниками. С каждым годом вспоминается всё больше троюродных, четвеюродных и таких родственников, кто вообще седьмая вода на киселе. А потом после редких встреч понимаешь всю их ценность. Кто как не дальние родственники помнят тебя прежним и времена те, где мороженое было по несколько копеек и сама жизнь совсем другая была.

Бывает так, что мы сами с Томой о ком-то вспоминаем и начинаем контакты искать, а бывает и нас кто-то вот так вспоминает и встретиться хочет. С большинством, конечно, разбросала нас жизнь и по всей большой стране, и по бывшему Союзу, но некоторые, так сказать, остались в зоне досягаемости.

И вот звонит мне сын Димка и говорит, что его родственник через социальные сети нашел. Мол, общаться хочет, дружить, родня как-никак. Пытался у меня выяснить кто мы этим родичам приходимся. В общем, целый детектив получился, пока хоть как-то поняли кто через каких кумовьев и братьев крёстных нас вот так нашел. До конца, если честно, четкого родства так и не выяснили, но тому что нашлись, были очень рады. И вот Петя, тот самый мужчина, который Димку моего нашел, приехал в гости. Встречу устроили у сына за городом. Петя оказался почти одногодкой Димки, ему сейчас 38. И приехал он с женой Лизой и сыном Сергеем.

Оказалось, что сын в этом году девятый класс заканчивает у них, хотят вот в крупный город его то ли в техникум, то ли в колледж устроить. А тут узнали, что и родичи имеются в этом городе. В общем, встреча прошла гладко и весело. Дима обещал, что в следующие несколько дней и по городу покатает и интересующие учебные заведения покажет. Мы с Томой на ночь у сына оставаться не стали – у них вот итак гости на недельку приехали, им есть кого развлекать. Но отпустил нас с Томой Петя только после того, как пообещали мы, что обязательно с ответным визитом будем в гостях у его родителей.

Путь к ним, конечно, совсем не близкий, но я пообещал, что обязательно найду время и буду в гостях. Была эта вот такая встреча в прошлом году. С тех пор и изменилось многое. Дима с Петей стали общаться часто. Сергей действительно в техникум поступил. Он даже неделю у нас жил, а потом сам сказал, что в общежитие хочет и буквально уговорил родителей разрешить ему там жить. Ну а я снова поближе познакомился с родичами, точнее с родителями Пети. Созваниваться стали, общаться, с праздниками друг друга поздравлять. Галина (мать Пети) всё никак не унималась – каждый раз в гости звала. И вот в очередной раз от нее звонок раздался. После пары общих фраз Галя снова пошла в наступление.

— Ваня, когда вы в гости? – Настойчиво спрашивала Галя. – Вот помру и так тебя и не увижу. Ты вообще что ли с ума спятил? Могла бы, так сама бы уже в гостях у тебя была. Так куда мне? У меня вона пороси, кроли, тёлка дойная, куриц без счета, утята, а еще Паша обещал индюшек малых припереть. Как я хозяйство-то своё брошу? А у тебя вона даже собаки нема. Что тебе переживать? Собрался и приехал!

— Ох, Галя, я уже и сам устал тебе отказывать. – С улыбкой перебил я собеседницу. – Всё так говоришь – и сорваться можем, и возможность есть, а всё как что-то мешает.

— Ты темнить-то прекращай! – Властным тоном перебила меня Галя. – Говори когда приедешь. Чтобы я тут хозяйство свое проредила и стол накрыла, да чтобы с собой еще потом дала домашненького. Сережку вона нашего приютили у себя, когда надо было. Надо же и отплатить чем-то. А то что мы прямо, как не родные. Чего это я за собой должок чувствовать должна?

Если честно, мы с Томой всё равно обсуждали, что соберемся в гости к Гале с Пашей, просто как-то сроки не оговаривали. А вот тогда разговаривал я с родственницей, так и понял, что действительно хватит откладывать.

— Галь. Ты так нападаешь, будто я отказываюсь. – Снова с улыбкой сказал я в трубку своей собеседнице. – А я вот сказать тебе хочу, что через неделю, а точнее в следующие выходные у вас мы будем!

— Господи милостивый! Да неужели! – Громко обрадовалась Галя. – Дождались значит-то! А Вы всем семейством или как? На сколько днёв-то к нам?

— Ну, всем семейством не выйдет. У нас хоть хозяйства нет, а у сына работа, сама понимаешь. Но мы с Томой будем, как штык. На пару деньков так точно, а там, как пойдет.

Галина еще какое-то время громко и бурно выражала свой восторг от услышанного, пыталась рассказать как нам у них в селе понравится, расписывала красоты местности и пыталась передать ароматы и вкус блюд, которые для нас приготовит. После чего я получил заверение, что нас с вокзала встретить не смогут, но с автобуса потом точно заберут. Три раза рассказала где на ЖД вокзале у них автобус в селе останавливается и, убедившись, что я всё понял, попрощалась со мной.

В назначенное время мы без особых приключений добрались на нужную станцию, нашли автобус, добрались до места и нас там действительно ждал Паша на стареньком, но достаточно ухоженном Москвиче ярко-голубого цвета. Еще минут 20 и мы уже стояли у калитки, вдыхая ароматы ранней осени в нетронутом выхлопными газами селе.

Встреча была бурной и очень радостной. Галя оказалась очень радушной хозяйкой и всё хлопотала, чтобы нам с Томой всё понравилось. Знаете, много где я в гостях был, но так как Галя меня еще нигде не встречали. А потом, как водится, сначала легкий перекус (ну, это по меркам жителей этого села) с воспоминаниями о наших уже ушедших общих родичах, потом банька, небольшая прогулка по селу и уже ближе к вечеру основное, как нам сказали, застолье.

Я так разомлел и от приема, и от атмосферы, и вообще от почти неожиданно свалившегося на меня вот такого вот отдыха, что даже не ожидал еще большего счастья в виде очередной истории из жизни. Но, как говорится, неожиданно полученные истории иногда оказываются интереснее тех, для получения которых приходится прикладывать усилия. Правда то, что я получил в итоге от Гали, назвать полноценной и целостной историей нельзя. Но, не поделиться с вами этими короткими рассказами о жизни и быте со слов Гали я просто не мог.

Мы уже переместились из сада в домик, расселись в зале по диванам и креслам, когда Галя, которая кстати говорила больше всех, снова завела монолог, обещающий быть длинным.

«Вот говоришь ты, Вань, что у нас тута хорошо. А я и спорить не стану. Хорошо у нас, но как-то не так как у всех. Вона с тобой как наново познакомились, как узнала чем ты тама на пенсии занимаешься, я аж заинтересовалась. Вона внучку попросила в компьютере тебя найти. Опосля дел дневных почитать решила. Ой, Вань, что делается-то у других! Вона она жизнь какая бывает! А у нас тут жизню прожить можно, а вспомнить и нечо. Вот тебя в гости ждала, так думала, что бы мне такого рассказать, чтобы и про меня ты написал у себя там в интернетах. А поняла, что и рассказать нечо. У твоих друзей тама вона страсти какие, а у нас чё?

Только вон про кур чёйли рассказать. А чё? Было у нас тако. Мы с соседями цыплят в одном месте покупали, инкубаторских, они все на одну колодку. Ну, одно слово – инкубаторские. Пока цыплями были, так в загоне. А потом же и выпускать надо. Стали и мы и соседи вона через забор кур своих выпускать по двору гулять. А они оглашенные же, дуры же куры. Давай перемешиваться. То через забор, то под забор. Будто тама у соседей вкуснее что-то есть. Раз с соседями поругалися, бо они кур отдавать не хотели наших. Говорят, мол, вона у нас во дворе, значит, наши. Правдами не правдами, а еще и угрозами, забрала я кур своих. Спать легла, а сама думаю: как же теперича быть? Загона-то для больших кур нет, только для цыплят. Всё равно выпускать надо. А шельмы эти снова к соседям уйдут. Вот лежу, Пашка храпит, а ко мне с беспокойства и сон не йдет.

А потом кажися придумала всё. Ночь на дворе, я в курятник. Шельмы эти пока сонные, решила я их пометить. Каждой на спине зеленкой метку поставила. А чё? Они белые все, как одна, а зеленку видно хорошо. Порадовалася я, что так всё придумала. Ежели теперь к соседям и проберутся, так сразу видно где мои.

Утром курей выпускаю, а Пашка аж папиросным дымом подавился. Глядит на куриц наших и спрашивает, мол, шо с ними, али хворь какая? Ну, я и рассказала ему что да как. Одобрил он, значит. И соседке Нинке сообщила, мол, все которые крашеные, так это мои. Больше ты уж не присвоишь.

Потом день проходит, другой, а Нинка меня на крыльце увидала и с вилами ко мне. Орёт, как оглашенная, мол, вертай моих кур. А я-то ейных кур не брала. Как своих пометила, так и считать их перестала. Вижу все крашеные, значит, мои. А Нинка на меня вилы направляет и орёт, чтобы я ейных кур вертала. Думаю, ну совсем дура с ума спятила. Я ее в курятник завожу и показываю – у меня все свои, крашеные. А Нинка мне, мол, а ты их считала? А я уже дня три или четыре не пересчитывала. Знаю что у меня их 136 голов быть должно. Стали считать и действительно часть не моих. Насчитали мы аж 159 штук. Откель у меня их столько? Да все крашеные.

Нинка орёт, что она своих лучшенька кормит, так ёйные самые жирные и давай пытаться за лапы самых крупных кур хватать. Ой, думала поубиваем друг дуга с ней. Пока за курей с ней цапались, трёх даже задушили, а одной и голову оторвали. Устали шибко. Решили попытаться выяснить как вышло так. Я обещалась, что своих даже крашеных пересчитывать буду, а Нинка своих по вечерам. Решили ругаться больше не будем, а до правды докопаемся. На следующий вечер на улке встретились уже как худобу загнали, а Нинка говорит – у меня 6 штук не хватает. А я говорю, что у меня, напасть такая, на 6 больше.

На следующий день решили сказать мужикам своим, что мы на поле, а сами следить стали. В бурьянах с ней спрятались и наблюдаем. Видим, а шельмы эти пернатые от меня к Нинке шмыгают. А потом некоторые ейные и от нее ко мне. Ну, лежим дальше следим. Тут Пашка мой на крыльце нарисовывается. Покурил раз, покурил два, головой так покачал и в домик пошел. Снова лежим. Пашка выходит, да давай курей по двору гонять. Думала что опять до чертей допился, а он их ловит. Не выдержала, думала передушит. Было у нас такое уже – напился раз, так успел два десятка передушить. Выскакиваю я из укрытия свого, да к нему. Нинка за мной. А Пашка душить никого не собирался. Поймал курку и пятно ей зеленкой ставит на спину.

— Дурак ты старый, что делаешь? – Стала орать тогда я.

— Так ты ж сказала, что наши все курки меченые должны быть. А я смотрю, а некоторые не меченые. Так что же это тогда их Нинка себе заберет? Чтобы не забрала, их пометить надо! – Привычно хмельным тоном объяснял Пашка.

Ох и отходили мы его тогда с Нинкой тем, что под руку попалось. Да и объяснили чё к чему. Вроде как понял он, но я зеленку с тех пор подальше прячу, там где он не найдет.

А ты, вот Вань спрашиваешь что у нас тут интересного. А ничего. Сам видишь. Вот думаю, думаю, а мне и рассказать нечего. Ну не рассказывать же тебе как меня Паша на всё село прославил. Ох и долго тогда еще сельчане историю ту вспоминали.

Я тогда самогонку гнала. А дед мой ходит и облизывается. Я только успеваю его по рукам бить, мол, не трожь. Я ж ему в волю пить не даю. Так, когда-никогда чарку налью, да и сама с ним выпить могу. Ну и по праздникам, конечно. Так он, шельмец, сам находит. Сам понимаешь, Вань, на селе с этим проблем нет. И вот гоню я, значит, тогда самогонку. А он, как обычно, как коршун над добычей. В глазки так смотрит заискивающе. А я тоже как гляну на него гневно, он минут на 5 успокоится. А потом снова. Уселся за спиной на стул и давай с расспросами, мол, на кой ты Галька столько гонишь, коли не даешь потом ни чарки? А ему возьми и скажи, что, мол, на смерть тебе гоню! Как кирдыкнешься, всем селом будем поминать тебя неделю. Вот и гоню и прячу на смерть. Как вскочил он, как метнулся с хаты. Всё, думаю, обиделся, черт оглашенный. Ну и ладно, зато под руку лезть не будет.

Уже и самогонку догнала, по бутылкам разлила да попрятала, перемыла всё. Как тут бежит Лёнька кривой да голосит у калитки. Я аж всполошилася. Выскакиваю и ору, мол, с какого черта ты тут голосишь? А Лёнька, алкаш этот сельский, и говорит, мол, убился Пашка твой, лежит весь мёртвый. Меня как молниею шибанула. Стала спрашивать где лежит, чё да как. А Лёнька говорит что под мостком нашим. Я всё бросила и на мосток. Бегу, реву и под нос себе причитаю. Вот, думаю, накаркала, что на смерть самогонку гоню. У Бога прощения прошу, что согрешила так. Да лучше бы чарку ему налила, зато бы живой был. Запыхалася уже, а всё бегу. На мосток взбегаю, а тама уже мужиков собралося. Все вниз смотрят да обсуждают что-то.

Я сама на мостке остановилась и вниз глянуть боюсь. Мужики меня как увидали, сразу мол, вот и не стало Пашки твого, теперь только помянуть осталось. Давай намекать, что надо бы и налить. Я к перилам подошла и вниз глянула. В глазах аж помутнилося. Лежит на берегу мой Пашка. У меня слёзы пуще прежнего, в голове зашумело… Слышу, как кто-то из мужиков говорит, что Пашка перед смертию жалился, мол, разлюбила меня Галька, смерти моей хочет, на смерть мне самогонку гонит. Жить, мол, с этим больше не могу. Ну и сиганул с мостка.

Я как заору не своим голосом. Хотела вниз сбежать на берег. Начала орать, что может живой он. А мужики меня держат и говорят, мол, это ты баба с горя обезумела, мёртвый он, сами проверили. Так что теперь только помянуть осталось. Зашлася я рёвом, а сама думаю что делать надо. Думаю, надо хоть прикрыть чем, что же это лежит тама мёртвый у всех на виду. Кивнула Лёньке кривому, мол, пошли со мной. А он мне в ответ: за пойлом? А я думаю, что и перечить ему не буду, кивнула и всё. А сама думаю, что хоть простыню дать надо белую. А потом к участковому…

Иду домой – еле ноги волочу. Реву, как белуга, да во весь голос причитаю. Ору, мол, на кого же ты меня Пашка покинул, дурак старый. Бабы со дворов выходить стали, каждая спрашивает, а я давай говорить, что теперь век вдовствовать мне, Пашка убился. Бабы сочувствуют, каждая говорит, что помочь придет, спрашивает надо ли чё. Как до дому дошла – не помню. Лёньке косому простыню новую в руки сунула и наказала, чтобы накрыл Пашку. А он мне, мол, а бухнуть, помянуть? А я ему, мол, потом, Лёнька, всё потом. А потом силы собрала последние и к участковому нашему. Надо же чтобы посмотрел он, да разрешил Пашку домой забрать. Чё ж он тама на берегу-то под мостком…

Сил уже нету, а делать что-то надо. Идем мы с участковым к мостку. Уже и бабы стали некоторые за нами идти. Вона событие какое – Пашка убился. Всем интересно что сталося. Мы уже почти к мостку подходим, у меня слёзы глаза застилают. Платком утираюсь, а они льются и льются, сердце просто заходится. А потом глядь, а навстречу нам Пашка. Живёхонький и невредимый! Я как увидала, так чуть и не околела. А сама не знаю – радоваться мне али это я из ума от горя выжила. Я быстрее идти стала, подхожу… Дай думаю проверю, может правда живой. Руки дрожат, а я давай его трогать. А он живой, тёплый. Я давай еще пуще прежнего реветь, только от счастья уже. Хотела обнять его, а он давай меня отталкивать. И говорит, мол, брехуха ты, Галька. Говорила что на смерть самогонку гонишь, а сама даже чарку зажала. Думал притворюся мертвяком, так ты мужикам хоть бутылку дашь, а они поделятся со мной, а ты… Простыню новую не пожалела, а бутылку зажала. Я на берегу лежал, чуть почки себе не отморозил, песок холодный, а ты…

Как услышала я это, так как дала ему по мордяке. Так сильно, что думала и окривеет он. А бабы, что за нами шли, как давай хохотать. Участковый тоже смеется. А я как стала по загривку Пашку свого колотить, так до самого дома пинками и гнала. Знал бы ты, Вань, как долго потом всё село судачило об этом. Больше года то и дело вспоминали и в глаза мне смеялися. Аж до того момента, пока Лидка молодуха наша в колодце не утопла из-за любви неразделенной. Вот тут про Пашку мого и забыли все. Так что вот как подумаю что тебе интересного сказать, а рассказать-то мне и нечего тебе, Вань.

Ну, не может же идти вровень с твоими историями мои, особенно та, как когда я в больницу попала. Прихватило у меня что-то, так докторица наша не взялась и диагнозы ставить. А ночью так плохо стало, что пришлося скорую вызывать. Пашка и со мной ехать хотел, да я его дома оставила, чтобы утром худобу мог накормить. Еду на скорой, а сама уже с жизнию прощаюся. Всё, думаю, вот и пожила я. Доктора в больнице спрашиваю, мол, ну что? Отжила я? Или еще помучаюсь немного на этом свете. А тот говорит, мол, погоди, бабка, анализы сдашь и посмотрим.

В общем, оказалося, что не всё так страшно. Сказали деньков пять подержат и домой отпустят. Так я, Вань, как на курорте. С моим хозяйством у меня же и выходных нету. А тут целых пять дней только ем и сплю. Выписали меня, а дед мой и не встречает. Думаю, наверное, он там сам с худобой зашивается. Ну, я своим ходом в село с райцентра и поехала. Иду уже по селу, с бабами, кого встречаю здороваюсь. Они дивятся так и говорят, мол, что живой меня увидеть уже и не надеялись. А я всем так ехидно и говорю, мол, не дождётесь! Не пришло еще моё время к Боженьке отправляться.

Ко двору своему подхожу, а худоба ревёт. Вот думаю, оглашенные, чуют, что хозяйка приехала. А тут Нинка соседка через забор здоровается. И давай мне рассказывать, что Петька мой с позавчера худобу не кормит. Говорит, мол, я курам насыпала, поросям дала, коровке сыпнула и кролям чуток, но только раз. Не могу, мол, за твоими, у меня своих столько же. Я как услышала, так и чуть не упала. Пашка, паразит такой, чуть худобу не загубил. А сама спрашиваю у Нинки, мол, а Пашка-то где? Он бессмертие что ли купил? Не понимает, что я его зашибу идиота такого?

А Нинка и говорит, что поминает он меня у Лёньки кривого. Я как услышала, так чуть разума не лишилась. Как так – муж родной похоронил заживо. А Нинка говорит, мол, кто-то из мужиков, алкашей наших, в больницу ездил позавчера в райцентр, анализы тама каки-то сдавал. Вот Пашка и спросил, как там бабка моя. А тот с пьяных глаз возьми и брякни – померла. Пашка вроде как горевать надумал, а потом поминать пошел. Вот они с позавчера и поминают. А я не знала и что делать – худобу жалко, вот хоть раз да покормила. А там думаю, если тебя Боженька прибрал, так пусть дети приезжают с хозяйством твоим что-то решают. Пашка-то не потянет точно.

Как услышала я про поминки свои, да про то, что худобу Пашка не кормил, так и решила сразу – зашибу! Клунки, которые с собой с райцентра везла побросала, грабли схватила и давай напрямки к Лёньке кривому. Уже по улице его шла, слышу, а там компания целая. Ближе подошла, вижу в садку они сидят. Там столик стоит, и на столике, понятное дело, стоит. И мой тама в компании Лёньки и еще трех алкашей местных. Стала я у калитки, отдышалася и давай во двор заходить.

Как стала орать, мол, ах ты ж черт окаянный, я тебя сейчас зашибу насмерть! Бухать удумал? А Пашка как вскакивает из-за стола, да как давай креститься. Мужики на него пялятся, а он орет «чур меня, чур». И как давай голосить, что я с того света за ним пришла. Только не с косой, а с граблями. Ну всё, думаю, допился дед мой до чертей. Мужики тоже его успокоить пытаются, а он стоит, побледнел, крестится и орет, мол, Галька моя обещала, что если бухать буду, так она меня и с того света достанет и с собой заберет! Вот померла она, а теперь с того света пришла! Сейчас забирать будет! Я как услышала, самой смешно так стало, а смеяться боюсь. Мужики пьяные те и не понимают чё к чему. Они и не помнят, наверное, по какому поводу собрались. А мне-то отступать куда? Вот стала медленно к Пашке подходить, граблями угрожать, а он пятится, крестится и пуще прежнего «чур меня» орёт. Я как совсем близко подошла, он драпать решил. Так я его держаком от граблей так по спине перетянула, что его как к месту пригвоздило. Вот тут и давай я ему выговаривать всё. Да граблями домой гнать, чтобы и худобу накормил и не бухал. Неделю потом он у меня, как на цепи был. Только шаг во двор, а я за ним и так глядь на него. Он шмыг – и в хату. Только вона к поросям, да к корове его выпускала. Молчала, обиделась. А потом как-то остывать стала. Даже не заметила как снова стал к мужикам бегать попивать.

Вот, Вань, разве это истории для интернета твого? Вот так скучно и живём мы. Подумаю-подумаю, а рассказать-то мне и нечего»

Если честно, Галина рассказала мне больше чем три истории, которые я вам пересказал. За несколько дней, которые мы у нее гостили, она мне вот таких, не интересных с ее точки зрения, историй на целую книгу набросала. Но, я решил начать с вот этих трех. Если узнаю, что вам они пришлись по нраву, то буду периодически еще пересказывать что-то из того, о чем узнал.

***

Есть поговорка о том, что некоторые в чужом глазу соринку замечают, а в своем бревна не видят. Мне кажется, что в случае с Галиной эту поговорку переиначить можно – в других историях она интересное находит, а в своей жизни ничего интересного не замечает. Знаю я таких людей, у которых уже много лет день на день похож и совершенно ничего, в том числе и интересного не происходит. А вот Галине повезло, жизнь у нее насыщенная. Пусть даже она этого и не понимает. Не знаю как вам, а мне даже понравились ее смешные истории. Думаю, что мы с Томой еще не раз погостим у Гали и узнаем еще больше.

История из личной коллекции Петровича на istorii-petrovicha.ru.